Двенадцать месяцев (страница 6)

Старуха. А уж тут и говорить нечего. На золоте пить-есть будешь, в золото оденешься, в золото обуешься, золотом уши завесишь.

Дочка. Ну, так я эту корзину и возьму! (Вздыхая.) Одна беда — подснежников не найти. Видно, посмеяться над нами захотела королева.

Старуха. Молода, вот и придумывает всякую всячину.

Дочка. А вдруг кто-нибудь пойдёт в лес да и наберёт там подснежников. И достанется ему вот этакая корзина золота!

Старуха. Ну, где там — наберёт! Раньше весны подснежники и не покажутся. Вон сугробы-то какие намело — до самой крыши!

Дочка. А может, под сугробами-то они и растут себе потихоньку. На то они и подснежники. Надену-ка я свою шубейку да попробую поискать.

Старуха. Что ты, доченька! Да я тебя и за порог не выпущу. Погляди в окошко, какая метель разыгралась. А то ли ещё к ночи будет!

Дочка (хватает самую большую корзину). Нет, пойду — и всё тут. В кои-то веки во дворец попасть случай вышел, к самой королеве на праздник. Да ещё целую корзину золота дадут.

Старуха. Замёрзнешь в лесу.

Дочка. Ну, так вы сами в лес ступайте. Наберите подснежников, а я их во дворец отнесу.

Старуха. Что же тебе, доченька, родной матери не жалко?

Дочка. И вас жалко, и золота жалко, а больше всего себя жалко! Ну, что вам стоит? Эка невидаль — метель. Закутайтесь потеплее и пойдите.

Старуха. Нечего сказать, хороша дочка! В такую погоду хозяин собаки на улицу не выгонит, а она мать гонит.

Дочка. Как же! Вас выгонишь! Вы и шагу лишнего для дочки не ступите. Так и просидишь из-за вас весь праздник на кухне у печки. А другие с королевой в серебряных санях кататься будут, золото лопатой огребать... (Плачет.)

Старуха. Ну, полно, доченька, полно, не плачь. Вот съешь-ка горяченького пирожка! (Вытаскивает из печи железный лист с пирожками.) С пылу, с жару, кипит-шипит, чуть не говорит!

Дочка (сквозь слёзы). Не надо мне пирожков, хочу подснежников!.. Ну, если сами идти не хотите и меня не пускаете, так пусть хоть сестра сходит. Вот придёт она из лесу, а вы её опять туда пошлите.

Старуха. А ведь и правда! Отчего бы её не послать? Лес недалеко, сбегать недолго. Наберёт она цветочков — мы с тобой их во дворец снесём, а замерзнет — ну, значит, такая её судьба. Кто о ней плакать станет?

Дочка. Да уж, верно, не я. До того она мне надоела, сказать не могу. За ворота выйти нельзя — все соседи только про неё и говорят: «Ах, сиротка несчастная!», «Работница — золотые руки!», «Красавица — глаз не отвести!» А чем я хуже её?

Старуха. Что ты, доченька, по мне, ты лучше, а не хуже. Да только не всякий это разглядит. Ведь она хитрая — подольститься умеет. Тому поклонится, этому улыбнётся. Вот и жалеют её все: сиротка да сиротка. А чего ей, сиротке, не хватает? Платок свой я ей отдала, совсем хороший платок, и семи лет ещё не проносила, а потом разве что квашню⁹ укутывала. Башмачки твои позапрошлогодние донашивать ей позволила, — жалко, что ли? А уж хлеба сколько на неё идёт! Утром кусок, да за обедом краюшка, да вечером горбушка. Сколько это в год выйдет — посчитай-ка. Дней-то в году много! Другая бы не знала, как отблагодарить, а от этой слова не услышишь.

⁹ Квашня́ — деревянная кадка для теста.

Дочка. Ну вот, пусть и сходит в лес. Дадим ей корзину.

Старуха. Что ты, доченька! Эта корзина новая, недавно куплена. Ищи её потом в лесу. Вот ту дадим, — и пропадет, так не жалко.

Дочка. Да уж больно мала!

<<< Страница 5 Страница 7 >>>