|
|
|
|
|
B. П. Астафьев
Васюткино озеро (окончание)И когда в тёмном кубрике, уплетая за обе щеки хлеб с вяленой осетриной, Васютка рассказал о своих похождениях, Коляда хлопал себя по коленям и восклицал: — Ай, скажэнный хлопець! Та на шо тоби той глухарь сдався? Во налякав1 ридну маты и батьку... 1 Испугал (укр.). — Ещё и дедушку... Коляда затрясся от смеха: — Ой, шо б тоби! Он и дида вспомнил! Ха-ха-ха! Ну и бисова душа! Да знаешь ли ты, дэ тебя вынесло? — Не-е-е. — Шестьдесят километров ниже вашего стану. — Ну-у? — Оце тоби и ну! Лягай давай спать, горе ты моё гиркое... Васютка уснул на койке старшины, закутанный в одеяло и в одежду, какая имелась в кубрике. А Коляда глядел на него, разводил руками и бормотал: — Во, герой глухариный, спит соби, а батько с маткой с глузду зъихалы2... 2 С ума сошли (укр.). Не переставая бормотать, он поднялся к штурвальному и приказал: — На Песчаном острове и у Корасихи не будет остановки. Газуй прямо к Шадрину. — Понятно, товарищ старшина, домчим хлопца мигом! Подплывая к стоянке бригадира Шадрина, штурвальный покрутил ручку сирены. Над рекой пронёсся пронзительный вой. Но Васютка не слышал сигнала. На берег спустился дедушка Афанасий и принял чалку с бота. — Что это вы сегодня один-одинёшенек? — спросил вахтенный матрос, сбрасывая трап. — Не говори, паря, — уныло отозвался дед. — Беда у нас, ой, беда!.. Васютка, внук-то мой, потерялся. Пятый день ищем. Ох-хо-хо, парнишка-то был какой, парнишка-то, шустрый, востроглазый!.. — Почему был? Рано ты собрался его хоронить! Ещё с правнуками понянчишься! — И, довольный тем, что озадачил старика, матрос с улыбкой добавил: — Нашёлся ваш пацан, в кубрике спит себе и в ус не дует. — Чего это? — встрепенулся дед и выронил кисет, из которого зачерпывал трубкой табак. — Ты... ты, паря, над стариком не смейся. Откудова Васютка мог на боте взяться? — Правду говорю, на берегу мы его подобрали! Он там такую полундру устроил — все черти в болото спрятались! — Да не треплись ты! Где Васютка-то? Давай его скорей! Цел ли он? — Це-ел. Старшина пошёл его будить. Дед Афанасий бросился было к трапу, но тут же круто повернул и засеменил вверх, к избушке: — Анна! Анна! Нашёлся пескаришко-то! Анна! Где ты там? Скорее беги! Отыскался он... В цветастом переднике, со сбившимся набок платком показалась Васюткина мать. Когда она увидела спускавшегося по трапу оборванного Васютку, ноги её подкосились. Она со стоном осела на камни, протягивая руки навстречу сыну.
...И вот Васютка дома! В избушке натоплено так, что дышать нечем. Накрыли его двумя стёгаными одеялами, оленьей дохой да ещё пуховой шалью повязали. Лежит Васютка на топчане разомлевший, а мать и дедушка хлопочут возле, простуду из него выгоняют. Мать натерла его спиртом, дедушка напарил каких-то горьких, как полынь, корней и заставил пить это зелье. — Может, ещё что-нибудь покушаешь, Васенька? — нежно, как у больного, спрашивает мать. — Да, мам, некуда уж... — А если вареньица черничного? Ты ведь его любишь? — Если черничного, ложки две, пожалуй, войдёт. — Ешь, ешь! — Эх ты, Васюха, Васюха! — гладил его по голове дедушка. — Как же ты сплоховал? Раз уж такое дело, не надо было метаться. Нашли бы тебя скоро. Ну да ладно, дело прошлое. Мука — вперёд наука. Да-а, глухаря- то, говоришь, завалил всё-таки? Дело! Купим тебе новое ружьё на будущий год. Ты ещё медведя ухлопаешь. Помяни моё слово! — Ни Боже мой! — возмутилась мать. — Близко к избе вас с ружьём не подпущу. Гармошку, приёмник покупайте, а ружья — чтобы и духу не было! — Пошли бабьи разговоры! — махнул рукой дедушка. — Ну, поплутал маленько парень. Так что теперь, по-твоему, и в лес не ходить? Дед подмигнул Васютке: дескать, не обращай внимания, будет новое ружьё — и весь сказ! Мать хотела ещё что-то сказать, но на улице залаял Дружок, и она выбежала из избушки. Из лесу, устало опустив плечи, в мокром дождевике, шёл Григорий Афанасьевич. Глаза его ввалились, лицо, заросшее щетиной, было мрачно. — Напрасно всё, — отрешённо махнул он рукой. — Нету, пропал парень... — Нашёлся! Дома он... Григорий Афанасьевич минуту стоял растерянный, потом заговорил, сдерживая волнение: — Ну а зачем реветь? Нашёлся — и хорошо. К чему мокреть-то разводить? Здоров он? — и, не дожидаясь ответа, отправился к избушке. Мать остановила его: — Ты уж, Гриша, не особенно строго с ним. Он и так лиха натерпелся. Порассказывал, так мурашки по коже... — Ладно, не учи! Григорий Афанасьевич зашёл в избу, поставил в угол ружьё, снял дождевик. Васютка, высунув голову из-под одеяла, выжидательно и робко следил за отцом. Дед Афанасий, дымя трубкой, покашливал. — Ну, где ты тут, бродяга? — повернулся к Васютке отец, и губы его тронула чуть заметная улыбка. — Вот он я! — привскочил с топчана Васютка, заливаясь счастливым смехом. — Укутала меня мамка, как девчонку, а я вовсе не простыл. Вот пощупай, пап. — Он протянул руку отца к своему лбу. Григорий Афанасьевич прижал лицо сына к животу и легонько похлопал по спине: — Затараторил, варнак! У-у-у, лихорадка болотная! Наделал ты нам хлопот, попортил крови!.. Рассказывай, где тебя носило? — Он всё про озеро какое-то толкует, — заговорил дед Афанасий. — Рыбы, говорит, в нём видимо-невидимо. — Рыбных озёр мы и без него знаем много, да не вдруг на них попадёшь. — А к этому, папка, можно проплыть, потому что речка из него вытекает. — Речка, говоришь? — оживился Григорий Афанасьевич. — Интересно! Ну-ка, ну-ка, рассказывай, что ты там за озеро отыскал?.. Через два дня Васютка, как заправский провожатый, шагал по берегу речки вверх, а бригада рыбаков на лодках поднималась следом за ним. Погода стояла самая осенняя. Мчались куда-то мохнатые тучи, чуть не задевая вершины деревьев; шумел и качался лес; в небе раздавались тревожные крики птиц, тронувшихся на юг. Васютке теперь любая непогода нипочём. В резиновых сапогах и в брезентовой куртке, он держался рядом с отцом, приноравливаясь к его шагу, и наговаривал: — Они, гуси-то, как взлетя-ат сразу все, а я ка-ак дам! Два на месте упали, а один ещё ковылял, ковылял и свалился в лесу, да я не пошёл за ним, побоялся от речки отходить. На Васюткины сапоги налипли комья грязи, он устал, вспотел и нет-нет да и переходил на рысь, чтобы не отстать от отца. — И ведь я их влёт саданул, гусей-то... Отец не отзывался. Васютка посеменил молча и опять начал: — А что? Влёт ещё лучше, оказывается, стрелять: сразу вон несколько ухлопал! — Не хвались! — заметил отец и покачал головой. — И в кого ты такой хвастун растёшь? Беда! — Да я не хвастаюсь: раз правда, так что мне хвалиться, — сконфуженно пробормотал Васютка и перевёл разговор на другое: — А скоро, пап, будет пихта, под которой я ночевал. Ох и продрог я тогда! — Зато сейчас, я вижу, весь сопрел. Ступай к дедушке в лодку, похвались насчёт гусей. Он любитель байки слушать. Ступай, ступай! Васютка отстал от отца, подождал лодку, которую тянули бечевой рыбаки. Они очень устали, намокли, и Васютка постеснялся плыть в лодке и тоже взялся за бечеву и стал помогать рыбакам. Когда впереди открылось широкое, затерявшееся среди глухой тайги озеро, кто-то из рыбаков сказал: — Вот и озеро Васюткино... С тех пор и пошло: Васюткино озеро, Васюткино озеро. Рыбы в нём оказалось действительно очень много. Бригада Григория Шадрина, а вскоре и ещё одна колхозная бригада переключились на озёрный лов. Зимой у этого озера была построена избушка. По снегу колхозники забросили туда рыбную тару, соль, сети и открыли постоянный промысел. На районной карте появилось ещё одно голубое пятнышко, с ноготь величиной, под словами «Васюткино оз.». На краевой карте это пятнышко всего с булавочную головку, уже без названия. На карте же нашей страны озеро это сумеет найти разве сам Васютка. Может, видели вы на физической карте в низовьях Енисея пятнышки, будто небрежный ученик брызнул с пера голубыми чернилами? Вот где-то среди этих кляк- сочек и есть та, которую именуют Васюткиным озером.
|
|
|