|
|
|
|
|
Рассказ: Пенсне. М. А. ОсоргинВы можете, конечно, смеяться и утверждать, что я слеп (это неправда! я дальнозорок, но вижу отлично), что слепы все мои знакомые, слепа прислуга, ежедневно подметавшая каждый вершок пола, что это просто курьезны й случай и прочее. Реалистически мыслящий человек имеет на все готовый ответ. Но нужно было видеть физиономию моего пенсне, вернувшегося из дальней прогулки, чтобы понять, что это — не случай и не недо-глядка. Еще поблескивая мутными, запыленными стеклами, жалкое, виноватое, словно вдавленное в стенку, оно являло картину такого рабского смирения, такой трусости, точно не оно — наездник моего носа, точно не я без него, а оно без меня не может существовать. Где оно шлялось? Что оно перевидало (конечно, в преувеличенном виде!)? И чем объяснить такую странную привязанность вещей к человеку, заставляющую их возвращаться, хотя бы им удалось так ловко обмануть его бдительность? На все эти вопросы ответить трудно. Но что пенсне мое гуляло, и гуляло долго, до изнеможения, до пресыщения и страшной душевной усталости, — в этом я, свидетель его возвращения, сомневаться не могу. Я сильно наказал гуляку. Я заставил его простоять у стены еще несколько часов, показал его прислуге, знакомым, от которых, впрочем, не услыхал ничего, кроме плоских рационалистических рассуждений о том, как оно «странно упало». Действительно, странно! Почему-то с людьми этого никогда не случается! Мой знакомый, знаток испанской литературы, несколько позже довел до моего сведения, что в цепи его логических рассуждений была допущена ошибка: он искал пенсне, как предмет плоский (?!), лишь в двух измерениях, между тем как оказалось оно именно в третьем. По-моему, это — чепуха. Между прочим, кончило это пенсне трагически. В тот же вечер, сняв с верхней полки пыльную папку рукописей, я чихнул; пенсне упало плашмя на пол и разбилось в мельчайшие осколки. Пусть это будет случайностью - мне так легче думать. Я был глубоко огорчен, если бы были объективные данные считать этот «случай» самоубийством. И что могло побудить эту в сущности своей кристальную душу на роковой шаг? Прогулка по свету? Преувеличенный на одну диоптрию взгляд на мир? Или тот публичный позор, которым я обставил возвращение моих загулявших стеклышек? Мне жаль бедняжку! Мы долго жили дружно и вместе прочли много добрых и глупых книг, в которых людям приписываются и страсти, и разум, и сознательность поступков, а вещам отказывается в праве на малейшее волеизъявление, на мельчайшее проявление индивидуальности. Поразмышляем над прочитанным... 1. Рассказ М. Осоргина вызывает удивление с самого первого вопроса автора. Каков этот вопрос? В чем никто не должен сомневаться? В чем хочет нас убедить рассказчик? 2. Кто же является героем этого рассказа? Как вы понимаете строки авторского текста: «...пенсне мое гуляло, и гуляло долго. до изнеможения, до пресыщения и страшной душевной усталости, — в этом я, свидетель его возвращения, сомневаться не могу»? Кто из писателей XIX века использовал приемы, которые есть в рассказе Осоргина? Приведите примеры. 3. Будьте внимательны к слову и к тому, как автор говорит о «жизни» вещей: часы шагают, хворают, кашляют, печки мыслит, письмо подмигивает и рисуется, раздвинутые нож ницы кричат, кресло сидит, с точностью копируя старого толстого дядю, книги дышат, ораторствуют, переклика ются на полках. Какой прием используется автором, чтобы показать необычную «жизнь» вещей? Почему именно эти глаголы поставлены рядом с каждой из названных вещей? Вспомним определения метафоры и олицетворения (см. Словарь литературоведческих терминов).
Использует ли Осоргин в своем рассказе олицетворения и метафоры? Приведите примеры.
|
|
|