Биография А. Т. Твардовского (страница 4)

Имеете с тем это многообразие предельно концентрируется вокруг нескольких основных действующих лиц, и прежде всего главного героя — Моргунка. Они объединены общим, хотя также многоплановым, движением, внешним и внутренним сюжетом, единым авторским дыханием и голосом.

Внешний сюжет — поиски одним человеком легендарной «страны Муравии» крестьянского счастья. Внутри этой общей конструкции — более узкая история утраты коня, его поиска и нового обретения. В движении этой двойной сюжетной схемы разворачивается внутренний, глубинный сюжет психологическое развитие и главного персонажа, и коллективного героя — всего народа, вступающего в особый исторический поворотный момент своей жизни. Это путешествие к истине, к подлинности, к новым критериям и путям счастья, к выбору между иллюзией и действительностью. Путь к истине лежит через переоценки привычных представлений. Уважаемый сосед, с которым хотелось быть наравне, оказывается негодяем. Традиционно вороватые цыгане — честными тружениками и прекрасными мастеровыми. Но в ходе переоценок сохраняются и заново утверждаются вечные ценности крестьянских традиций, порожденных трудовым началом, стремлением к трудовой самодеятельности и праву выбора собственного пути к истине, к счастью и добру. Движение к правде показано и как успешное общее движение к зажиточной жизни. «А что к хорошему идем» — в этом не сомневается и столь упорно колеблющийся Моргунок, его колебания основаны не на отрицании новых идеалов, а на сомнении в возможности быстроты их осуществления. Вместе с гем поэма акцентирует именно сложность и многообразие путей и путников:

А дорог на свете много.
Пролегли и впрямь и вкось.
Много ходит по дорогам —
И один другому рознь.

Стремление к многоголосию порождает и целую систему собирательных образов, составляющих многоголосие. Отдельные образы, индивидуальные голоса сливаются в единый мощный хор, утверждающий общность цели всех этих путников, которые «один другому рознь». Это, например, тот «народ», который «стоял бочком» на пароме в первой главе. Или более широкий многоголосый персонаж — весь цыганский колхоз, сопоставленный с индивидуальностью Моргунка, и целая базарная площадь становится действующим лицом.

В лирике с прежней психологической конкретностью продолжились мотивы памяти детства, нового семейного начала. И возникло стремление вернуться к осмыслению пройденного за последние десять лет пути, к собственным истокам («За тысячу верст...», 1938; четыре стихотворения 1938—1939 — «На старом дворище», «На хуторе Загорье», «Друзьям», «Поездка в Загорье»). Вполне «московский», отмеченный и награжденный, поэт особенно почувствовал потребность вернуться к тому, загорьевскому парню. Вернуться, чтобы проститься, и, прощаясь, все же возвращаться — «Здравствуй, здравствуй, родная/Сторона. И — ррощай...» («Поездка в Загорье»). Прямо возникает перекличка с темой «братьев» — «А где ж вы, братья, братцы,/Моя родная кровь?/Нам съехаться б, собраться/На старом мбсте вновь» («На хуторе Загорье»). Это сопрягалось с мотивами единства малой и большой Родины, преемственности и родства. Косвенно с этим чувством связано появление большого цикла стихов о деде Даниле (1937—1939), который продолжил давнюю тему «дедов», трудовых традиций народа, его жизнелюбия, жизнестойкости, богатырской силы, «первейшего» трудового мастерства, вписавшегося в новую жизнь, продолжившегося в ней. Стихи про деда Данилу органически связаны с дальнейшими поисками фольклорных источников.

Две основные поэмы и десятки стихотворений принадлежат к вершинам творчества Твардовского и всей нашей поэзии.

Относительная роль этих жанров в годы войны была разной.

Главной стала «Книга про бойца» — «Василий Теркин». Она включила в себя, выражаясь словами самого поэта, и лирику, и публицистику, анекдот и присказку, разговор по душам и реплику к случаю — поразительное многообразие поэтических форм общения с читателем. Поэтому и возникло название — «Книга» — от Книги, издревле воплощавшей в себе всю глубину человеческой мудрости («Книга Бытия», «Голубиная книга»), до любимых настольных книг своего детства и книг, порожденных уже новым миром. Л младшей сестрой этой поэмы стала другая, родившаяся на какой-нибудь год позже и выраставшая почти одновременно, — «Дом у дороги». И сопровождалось движение обеих поэм дальнейшим движением стихотворений самых разных жанров — рассказов и очерков в стихах, «баллад» в новом понимании и трактовке этого жанра, других типов лирического высказывания с разной степенью его активности, вплоть до появления нового жанра, который сам Твардовский сопоставил с жанром «записной книжки».

В период Великой Отечественной войны произошло перерастание лиричности поэзии в ее небывалую всенародность.

Новая дорога снова стала дорогой не только в переносном, но и в прямом смысле слова. Так возникла «За далью — даль». В первых же главах ее обнажились проблема собственного душевного поэтического кризиса, стремление начать новое... И поездка в Сибирь стала также путем к правде, через преодоление иллюзий к осмыслению собственных путей и путей всего народа. С 1956 года родилась новая ключевая формула — «Мы стали полностью в ответе/За все на свете».

Крутизна нового подъема проявилась и в биографии поэта. Твардовский именно в эти годы больше чем когда-либо развернул ту общественную и журнальную деятельность, о которой так неуверенно мечтал загорьевский подросток в своем дневнике. Прежде всего как редактор журнала, быстро ставшего самым авторитетным литературно-художественным и общественно-литературным журналом нашего времени, продолжившим славные традиции «Отечествен пых записок» и «Современника». В переписке и в беседах поэт не раз жаловался на загрузку редакторской работой, но отдавался ей не щадя себя. И проявлял в редакторской работе демократизм и высокое чувство ответственности.

<<< Страница 3 Страница 5 >>>