Поразмышляем над прочитанным стихотворением «Я убит подо Ржевом...»

Стихотворение «Я убит подо Ржевом...» написано от лица убитого солдата. Твардовский как бы дал голос погибшему воину, выполнившему свой долг на поле боя, но оказалось, что солдат «думает» не о мертвых, а о живых. Он «помнит» о себе как о живом, который лежал в безымянном болоте и погиб во время жестокого налета. Он «знает», что от него, как и от многих его друзей, не осталось ничего, нет далее могилы, куда бы могла прийти попрощаться его мать. Его речь сохраняет все черты речи живого человека, она насыщена пословицами, поговорками с непременным военным просторечием («И ни дна ни покрышки», «Ни петлички, ни лычки»).

А сам он, уже после смерти, снова как бы находится среди живых, невидим и растворен в воздухе, которым дышат его современники («Я — где ваши машины/Воздух рвут на шоссе...»), он в земле, по которой они ходят («Я — где корни слепые/Ищут корма во тьме...»), в облаке ржаной пыли, которую они убирают («Я где с облачком пыли/Ходит рожь на холме...»). Убитый «чувствует» себя участником труда живых. Но главная его забота сейчас, как воюют его сограждане, каковы их успехи в ратном деле. Он, убитый, не знает, «наш ли Ржев наконец?», но поэт дает ему предчувствие, сначала тревожное («Неужели до осени/Был за ним уже Дон,/ И хотя бы колесами/К Волге вырвался он?»), однако в это он не хочет и не может верить («Нет, неправда. Задачи/Той не выиграл враг!/Нет же, нет! А иначе/Даже мертвому — как?»), затем все более растет уверенность в конечной победе...

Твардовский дает возможность через мысли и чувства убитого солдата узнать о поражениях и военных успехах. Читатель мысленно восстанавливает, вспоминает ход Великой Отечественной войны. При этом поэт использует местоимения «наш», «ваш», которые становятся важными образными обозначениями. С одной стороны, погибший солдат уже отдален смертной чертой от живых и для него они находятся но ту сторону смерти («ваши машины», «ваши спины» и т. д.), но с другой — он не может мыслить себя вне родной земли, вне своих воинов-братьев. Мысленно он с ними, хотя уже не в силах встать рядом. Отсюда: «Наш ли Ржев...», «Удержались ли наши...». Разъединяясь, он тут же объединяется с живыми, хотя и осознает грань между ним и живущими. Получается так, что чувства и мысли убитого воина как бы «перетекают» в живых, становятся их мыслями и чувствами, а живые сохраняют верность тем движениям души, которые звали на битву погибшего героя. Так возникает в стихотворении святое слово «братья», объединяющее всех и живых, и мертвых, без различий. Убитый и его товарищи, павшие в боях, передают знамя в руки живых, а живые принимают его, чтобы, в свою очередь, нередать другим и чтобы целью этой вечной жизни было счастье «родимой отчизны» и счастье каждого:

Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить.

Эти простые истины, передаваемые от умерших, погибших живым, а от них к новым поколениям, выражены Твардовским с той языковой простотой, которую нетрудно заметить. Язык стихотворения насыщен оборотами, выражениями, словами народной устной, разговорной речи с множеством неумирающих пословиц и поговорок («Там, куда на поминки/Даже мать не придет», «Есть отрада одна:/Мы за родину пали,/Но она спасена», «Выло все на кону»). Иногда эта устная речь наполнена характерными, часто встречающимися канцеляризмами, языковыми штампами с оттенком военного жаргона («Нет, неправда. Задачи/Той не выиграл враг!»), а военные термины приобретают «общее» значение: «На земле на поверке/Выкли-кают не нас». Однако рядом с речью народной устной, разговорной постепенно возникает в стихотворении другая языковая струя — высокая, с обилием архаизмов, славянизмов, устаревших слов («Наши очи померкли,/Пламень сердца погас...», «Эта кара страшна», «Да исполнит-ся/Слово клятвы святой!..»). Размеренная, неспешная, негромкая речь постепенно переходит в напевную и сказовую, а слог вдруг становится торжественным и величественным. Погибший воин исполнен высоким сознанием выполненного долга и с высоты своей миссии получил право завещать прежние ценности новым поколениям живущих на этой земле людей:

Горевать — горделиво,
Не клонясь головой,
Ликовать — не хвастливо
В час победы самой.

Именно потому, что воин отдал жизнь за Родину, слово «родина» становится главным словом в его скорбном монологе. Погибший, он остался в строю, он вместе с живыми, потому что его чувства и идеи, за которые солдат отдал жизнь, не умирают, а остаются вечными. И святая память о нем эго то дело, которое он оставил после себя.