В творческой лаборатории Заболоцкого

Как человека и поэта Заболоцкого всегда отличали суровая самодисциплина, необычайная строгость в отношении к себе и своему поэтическому труду, ясные, простые и твердые жизненные принципы, которым он следовал с самых ранних лет до последних дней. Вот что пишет о нем его сын, как никто другой знавший особенности характера своего отца: «Это был человек, который всегда стремился анализировать свои поступки, свое творчество и безжалостно отбрасывать то, что ему мешало идти намеченным путем в жизни и в литературе. Его требовательность к самому себе, а иногда и к окружающим выразилась в последнем его стихотворении, где сказано о воспитании души:

А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.

Такая жестокость к собственной душе провозглашалась во имя гуманности и высокой нравственности. По-этому-то он хотел, чтобы его душа жила «по-человечьи», то есть целеустремленно служила добру, справедливости и подлинному искусству. И вот, в соответствии с программой воспитания собственной души, многие черты характера, интересы и наклонности, сформированные в детские и юношеские годы, Заболоцкий принял и перенес в свою новую жизнь».

Сам поэт об этом писал еще более определенно и жестко, выявляя главное и обязательное в творческой деятельности: «Поэт работает всем своим существом, разумом, сердцем, душою, мускулами. Он работает всем своим организмом, и чем согласованней будет эта работа, тем выше будет ее качество. Чтобы торжествовала мысль, он воплощает ее в образы. Чтобы работал язык, он извлекает из него всю его музыкальную мощь. Мысль — Образ — Музыка — вот идеальная тройственность, к которой стремится поэт».

Высказанная Н. А. Заболоцким мысль о тройственности, к которой должен стремиться каждый поэт, в первую очередь касается его поэзии. Тут надо учесть, что под «музыкой» Заболоцкий имеет в виду не только музыкальность стиха, но затаенную гармонию всеобщей мировой жизни, которая родственна гармонии душевной.

Понаблюдаем за мыслью, за созданием образа, за музыкальностью в его стихотворениях. Для примера возьмем описание первых лет после революции в учебнике истории и в стихотворении Заболоцкого «Ходоки».

В учебнике истории читаем: «Трудно жилось в то время, особенно тяжело было в Петрограде и в Москве. На улицах лежали груды мусора, не ходили трамваи, не отапливались здания... Мерзлая картошка была праздничным блюдом. Спичек, соли, мыла, керосина, сахара, чая не было. Из-за недостатка топлива останавливались поезда, фабрики, заводы. В стране свирепствовал тиф».

Поэт рисует эту картину так, что читатель не только представляет себе происходящее, но и наиболее глубоко и полно переживает, чувствует свою сопричастность к нему:

Русь металась в голоде и буре,
Все смешалось, сдвинутое враз.
Гул вокзалов, крик в комендатуре,
Человечье горе без прикрас...

Здесь интересны и метафоры (например, «Русь мета ласъ в голоде и буре» и др.), и звукопись. Кажется, что слышатся крики, гул, и Русь, как живое существо, мечется в страшной болезни, ища облегчения. Так, оформляясь в образ, превращаясь в звук, в музыку, воплощается мысль автора о народной беде в страшные революционные годы.

Единство мысли, образа и музыки «видимо» и «слышимо» и в других стихотворениях поэта, рисующих разные времена бытия.

Вот, например, величественные картины зимы —

Глубокий мрак ночей выводит терема
Сверкающих снегов над выступами сада.
В одежде кристаллической своей
Стоят деревья...—

сменяются в других стихотворениях описаниями простого одуванчика или подорожника. Поэт тонко чувствует дыхание первых весенних дней, его радует появление первых листьев, «на рассвете весеннего дня», чутко слышит он весенние шумы «беспредельных полей и дубрав», перенося читателя «в государство ромашек, в края, где ручей, задыхаясь, ноет...».

Продолжение >>>