Биография Б. Л. Пастернака (окончание)

Позднее, вспоминая о том времени, когда вышла книга «Сестра моя — жизнь», Пастернак писал, что он жил с ощущением «повседневности», когда все события уравнивались в своем значении и не было событий «поэтических» и «прозаических», «высоких» и «низких». Но каждое явление обыденности тотчас становилось историческим и вечным. Перед его глазами развертывалась становящаяся история.

Человек и Вселенная мыслились в поэзии Пастернака самостоятельно, но не отъединенно. Они укладывались в некую естественную общность. Пастернак в отличие от художников, которые мечтали ради блага человечества переустроить данный свыше миропорядок, утверждал в своей поэзии его нерушимость, устойчивость и не видел надобности в насильственном преобразовании основ жизни.

Это убеждение, что в мироустройстве, в природе, в истории ничего не надо менять, что их законы сами все сделают наилучшим образом, поэт пронес через всю жизнь.

В 1920—1930-е годы Пастернак завершает поэму «Высокая болезнь» (1923 —1927), пишет поэмы «Девятьсот пятый год», «Лейтенант Шмидт» и заканчивает роман в стихах «Спекторский» о русском интеллигенте, который вытеснен за рамки истории эпохой великого перелома, но которого надо вернуть истории, поскольку он необходимая ее частица. Тогда поэт опубликовал несколько прозаических произведений («Апеллесова черта», «Письма из Тулы», «Детство Люверс», «Воздушные пути»). В 1927 году Пастернак выходит из состава группы ЛЕФ.

Стихотворения и поэмы этих лет свидетельствуют

О том, что Пастернак пытался откликнуться на социальные изменения в стране, что ему хотелось душой быть рядом с теми, кто строил социализм. Однако новая действительность представлялась ему столь же косной, как и прежняя, в моральном отношении вызывала глубокие сомнения. В послании Борису Пильняку⁵ он признавался:

⁵ Пильня́к (настоящая фамилия — Вогау) Борис Андреевич (1894—1941) — русский писатель.

И разве я не мерюсь пятилеткой,
Не падаю, не поднимаюсь с ней?
Но как мне быть с моей грудною клеткой
И с тем, что всякой косности косней?

В связи с этим поэт понимает, что отказ славословить новую власть чреват репрессиями⁶. Всякая похвала автору со стороны власти оборачивается ожиданием похвалы властям со стороны поэта. В послании «Брюсову» он писал:

⁶ Репре́ссия (от латинского repressio — подавление) карательная мера, наказание.

Вас чествуют. Чуть-чуть страшит обряд,
Где вас, как вещь, со всех сторон покажут
И золото судьбы посеребрят,
И, может, серебрить в ответ обяжут.

Пастернака больше всего страшило выпячивание его личности, его творчества. По моральным причинам он опасался быть официальным поэтом, возведенным на некий пьедестал, и всячески этому противился. В его жизни и в поэзии моральные категории всегда преобладали над социальными. Свой творческий путь он мыслил как проникновение в существо и тайны бытия. Если раньше оно достигалось благодаря сложности и многообразию ассоциаций, то постепенно у Пастернака стало преобладать мнение, что сложность мира требует «неслыханной простоты» выражения, исключающей «словесный сор». Пробиваясь к такой простоте, он в 1932 году выпускает книгу стихов «Второе рождение». В ней видно стремление писать просто, ясно, прозрачно.

Одной из главных тем книги была любовь, соединенная с ощущением красоты и правды. В стихотворении «Любить иных — тяжелый крест...» Пастернак ставит любовь в один ряд с красотой, с жизнью и ее загадками («И прелести твоей секрет/Разгадке жизни равносилен»), с простотой и бескорыстием основ бытия. Любовь побуждает жить без фальши, благодаря ей духовные и душевные силы человека расцветают, и он становится лучше и нравственно чище. В эти минуты ему кажется, что

Легко проснуться и прозреть,
Словесный сор из сердца вытрясть,
И жить, не засоряясь впредь,
Все эго — не большая хитрость.

В той же книге помещено и другое знаменитое стихотворение — «Красавица моя, вся стать...». В нем красота отзывается радостной, возвышающей музыкой души или поэтическим вдохновением, которое стремится выразиться рифмами. Наконец, она принимает совершенные скульптурные формы. В стихотворении еще сохраняется перегруженность образными и иными ассоциациями, отступлениями о рифмах, задерживающими мысль, но вместе с тем ясно видно и стремление к простоте, к ясности стиля, которое ярко проявилось в первой и двух последних строфах:

Красавица моя, вся стать,
Вся суть твоя мне по сердцу,
Вся рвется музыкою стать,
И вся на рифмы просится. <...>

Красавица мои, вся суть,
Вся стать твоя, красавица,
Спирает грудь и тянет в путь.
И тянет петь и — нравится.

Тебе молился Поликлет⁷,
Твои законы изданы.
Твои законы в далях лет.
Ты мне знакома издавна.

⁷ Поликле́т — древнегреческий скульптор; в его сочинении «Канон» выведен цифровой закон идеальных пропорциональных соотношений человеческого тела.

<<< К началу Окончание >>>