Роман «Война и мир». Том 4. Часть 1 (продолжение)

Семейство Ростовых находится в Троице, откуда и были написаны оба письма. Графиня, побеседовав с Соней, убеждает ее пожертвовать собой ради благополучия семьи, которой она стольким обязана. Соня колеблется. «Прежде во всех действиях самопожертвования она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Николая... Но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни». Девушка испытывает горькое разочарование по отношению к членам семьи, в которой живет, а ее любовь к Николаю превращается в страсть. Соня завидует Наташе, которая не испытала ничего подобного, но тем не менее не раз была любима. Кроме того, наблюдая, как Наташа ухаживает за раненым князем Андреем, Соня втайне надеется, что после его выздоровления они поженятся, и тогда Николаю нельзя будет связать свою судьбу с сестрой Болконского из-за близкого родства. Именно поэтому Соня и отправляет Николаю письмо, в котором разрывает их помолвку.

Пьер содержится под караулом. С ним сидят еще семнадцать человек низшего сословия, которые также обвиняются в поджигательстве. Французы устраивают нечто вроде суда, задают множество лишних и ненужных, по мнению Безухова, вопросов, на некоторые из которых Пьер просто отказывается отвечать. Он понимает, что весь этот «суд» — никому не нужная процедура, что движущая сила всего — власть, благодаря которой французы и судят его, и главная их цель — обвинить его. Москва продолжает гореть, по городу стелется дым. Через некоторое время пленных ведут к генералу Даву, тот указывает на Пьера, будто бы узнает в нем русского шпиона. Безухов пытается оправдаться, называет свое имя, но Даву не слушает его. Приходит адъютант, Даву в спешке отдает какие-то распоряжения (как выясняется потом — приказ казнить пленных). Пьера выводят на улицу, вместе с другими пленными подводят к столбам, раздается барабанная дробь, французы совещаются (по одному или по двое расстреливать). Видно, что французы торопятся. На глазах Пьера расстреливают первых двух пленных, затем еще двоих. Безухов замечает, что ужас и страдание написаны не только на лицах пленных, но и на лицах французов. Он не понимает, зачем вершится «правосудие», если страдают и «правые» и «виноватые». Французы сбрасывают тела в яму «с видом людей, совершающих преступление». Пьера не расстреливают: казнь прекращена. Безухова отделяют от других «подсудимых» и помещают в небольшую разоренную и «загаженную» церковь. «С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога». Пьер знакомится с человеком невысокого роста по имени Платон Каратаев, который уговаривает Безухова «не тужить»: «Час терпеть, а век жить». Он угощает Пьера картошкой. На вопрос Каратаева Безухов отвечает, что остался в городе случайно, пошел посмотреть на пожар, а его арестовали как поджигателя и осудили. Каратаев замечает, что «где суд, там и неправда», сам представляется солдатом Апшеронского полка. Слушая рассказ Безухова о его семье, Каратаев сочувствует, что у Пьера нет родителей («Жена для совета, теща для привета, а нет милее родной матушки!»), а то, что Пьер бездетен, огорчает Платона еще больше. Каратаев рассказывает и свою историю: «как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали в солдаты». В солдаты должен был идти его брат, но у него пятеро детей,, а у самого Платона осталась только жена-солдатка — была дочка, но ее «еще до солдатства бог прибрал». Каратаев вспоминает, как ездил домой на побывку: родные живут хорошо, трудятся все вместе. Перед сном он читает какую-то странную молитву, в которой упоминаются «Фрол и Лавра». На недоуменный вопрос Пьера Платон отвечает, что это лошадиный праздник и что «и скота жалеть надо». «Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпению Платона, лежащего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новою красотой, на каких-то новых и незыблемых основах, двигался в его душе».

Вместе с Пьером в церкви содержатся еще двадцать три человека, три офицера и два чиновника. «Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого». «Вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что-то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые». Сколько ему лет, Каратаев не знает, но, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал, ему за пятьдесят. Однако у Платона нет ни одного седого волоса и зубы все целы. Его лицо, несмотря на морщинки, «имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий». «Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенно неотразимая убедительность». «Физические силы его и проворливость были такие первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь». Речь Платона изобилует народно-просторечными оборотами — пословицами, поговорками, присловьями. Платон постоянно чем-то занят — «он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, варил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу... Главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия... Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на свою ласку и нежность к нему... ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним». Каратаев ничего не помнит наизусть, кроме своей молитвы. Если Пьер, пораженный глубоким смыслом какого-либо наблюдения Платона, просит его повторить только что сказанное, тот не может этого сделать.

Узнав, что князь Андрей находится у Ростовых, княжна Марья выезжает к ним в Ярославль. Ее любовь к Николаю за прошедшее время становится «нераздельной частью ее самой». «Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении». Ростовы встречают ее радушно, князь Андрей чувствует себя по-прежнему, но, по уверениям окружающих, жизнь его вне опасности. Марья знакомится с Соней. В первый момент в ней поднимается враждебное чувство к этой девушке, но, переборов себя, Марья держится с ней приветливо и дружелюбно. Узнав, что за ее братом ухаживает Наташа, Марья едва сдерживает слезы досады. Однако, увидев Наташу и прочтя на ее лице страдание, раскаяние и любовь, Марья «с горестным наслаждением заплакала у нее на плече». Наташа сообщает княжне Марье, что рана князя Андрея теперь лучше, но доктор опасается заражения. Однако Наташа добавляет, что пару дней назад Андрей переменился, и ей кажется, будто он умирает. Войдя к раненому, Марья понимает, насколько справедливы наблюдения Наташи, понимает также, что «смягчения, умиления эти были признаками смерти». Князь Андрей, по-видимому, тоже чувствует, что дни его сочтены. В его взгляде просматривается упрек, словно он обвиняет сестру и Наташу в том, что «ты живешь и думаешь О живом, а я...». Болконский благодарит сестру за то, что она приехала к нему, однако «разговор был холодный, несвязный и прерывался каждую минуту». Андрей говорит, что знает о чувстве, вспыхнувшем между Марьей и Николаем, добавляет, что был бы рад их браку. На некоторое время князю Андрею приводят сына, затем он пытается поговорить с сестрой о Евангелии, но на полуслове замолкает, т. к. «все мысли, которым люди придают значение», и слова кажутся ему бледными по сравнению с той истиной, которая открывается для него. «Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной, и странной легкости бытия ». Князь Андрей ожидает прихода смерти без страха и тревоги, хотя раньше она пугала его. Он чувствует, что любит Наташу, пытается понять, в чем смысл и сущность любви. «Любовь? Что такое любовь? — думал он. — Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть — значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику» . В последние часы жизни князя Андрея княжна Марья ухаживает за братом вместе с Наташей. Болконского исповедуют и причащают, домашние приходят проститься с ним. Когда он умирает, все плачут (Николенька, сын Андрея, — «от страдальческого недоумения», графиня и Соня — от жалости к Наташе и от того, что Андрея больше нет, старый граф — от того, что скоро и ему предстояло последовать за князем Андреем). Наташа и Марья тоже плачут, но «не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, свершившегося перед ними».

<<< Том 4. Часть 1 Том 4. Часть 2 >>>