Сальери рассуждает о творчестве и своем призвании:
...
Преодолел
Я ранние невзгоды. Ремесло
Поставил я подножием искусству;
Я сделался ремесленник: перстам
Придал послушную, сухую беглость
И верность уху. Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию. Тогда
Уже дерзнул, в науке искушенный,
Предаться неге творческой мечты...
...
Усильным, напряженным постоянством
Я, наконец, в искусстве безграничном
Достигнул степени высокой. Слава
Мне улыбнулась; я в сердцах людей
Нашел созвучия своим созданьям...
...
Кто скажет, чтоб Сальери гордый был
Когда-нибудь завистником презренным,
Змеей, людьми растоптанною, вживе
Песок и пыль грызущею бессильно?
Никто! А ныне — сам скажу — я ныне
Завистник. Я завидую; глубоко,
Мучительно завидую. О, небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений — не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан —
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?
О Моцарт, Моцарт!
Скрипач уходит. Моцарт говорит, что сочинил «безделицу», наигрывает ее на фортепиано. Сальери поражен:
Ты с этим шел ко мне
И мог остановиться у трактира
И слушать скрыпача слепого! — Боже!
Ты, Моцарт, недостоин сам себя.
Сальери приглашает Моцарта отобедать в трактире Золотого Льва. Моцарт соглашается и уходит. Сальери решает отравить Моцарта:
Я избран, чтоб его
Остановить, — не то мы все погибли
Мы все, жрецы, служители музыки,
Не я один с моей глухою славой...
Что пользы, если Моцарт будет жив
И новой высоты еще достигнет?
Подымет ли он тем искусство? Нет;
Оно падет опять, как он исчезнет;
Наследника нам не оставит он.
Что пользы в нем? Как некий херувим,
Он несколько занес нам песен райских,
Чтоб, возмутив бескрылое желанье
В нас, чадах праха, после улететь!
Так улетай же! чем скорей, тем лучше...
Сцена 2. Трактир
Моцарт и Сальери сидят за столом, Моцарт грустен, говорит, что его тревожит «Реквием», который он пишет. Рассказывает историю, как «Реквием» был заказан: трижды к нему приходил человек в черном, а потом, заказав произведение, исчез и не появляется, хотя заказ выполнен. Моцарт говорит, что ему всюду мерещится этот черный человек и чудится, что он сидит третьим у них за столом. Сальери пытается успокоить Моцарта, вспоминает Бомарше, который советовал ему:
Слушай, брат Сальери,
Коль мысли черные к тебе придут,
Откупори шампанского бутылку
Иль перечти «Женитьбу Фигаро».
Моцарт вспоминает слух о том, будто Бомарше кого-то отравил, и говорит, что в это не верит, так как
Он же гений,
Как ты да я. А гений и злодейство —
Две вещи несовместные...
Сальери бросает в стакан Моцарту яд. Моцарт выпивает, идет к фортепьяно, играет «Реквием». Сальери плачет.
Эти слезы
Впервые лью: и больно и приятно,
Как будто тяжкий совершил я долг,
Как будто нож целебный мне отсек
Страдавший член!...
Моцарт чувствует себя плохо и уходит. Сальери остается один:
Ты заснешь
Надолго, Моцарт! но ужель он прав,
И я не гений? Гений и злодейство —
Две вещи несовместные? Неправда:
А Бонаротти? или это сказка
Тупой, бессмысленной толпы — и не был
Убийцею создатель Ватикана?
(По легенде, Микеланджело убивал натурщиков, позировавших ему для скульптур, чтобы подобия его произведению на свете не существовало.)
