Употребление гласных после Ц

Упр. 113.

Авиация, апробация, бледнолицый, вальцевать, герцогиня, грация, инициалы, инцидент, марципан, на цыпочках, палаццо, панцирь, пунцовый, сердцем, целлофан, цеце (муха), цилиндр, цыган, циновка, цирк, цитадель, цитрус, цитата, цистерна, циферблат, шницль, шприцем, энциклопедия.

Упр. 114.

1. Цыганы (искл.) шумною толпой по Бессарабии кочуют. 2. Что тебе надобно, вьюга, ты у окна завываешь, сердце (окончание в безудар. положении) больное тревожишь... 3. Погиб поэт! — невольник чести — пал, оклеветанный молвой, с свинцом (в окончании под ударением) в груди и жаждой мести, поникнув гордой головой!.. 4. Меня лечил полковой цирюльник (в корне слова), ибо в крепости другого лекаря не было. 5. Плутовка к дереву на цыпочках (искл.) подходит. 6. И станут кружком на лужке интермеццо (иноязычное слово), руками, как дерево, песнь охватив. 7. И — двойника нащупавший двойник — сквозь лёгкое лицо (в окончании под ударением) проступит — лик. 8. На нас цыкают (искл.), прогоняют с холода домой, но мы не уходим, потому что уходить никак нельзя. 9. В трёх верстах от станции (в корне) стало накрапывать, и через минуту проливной дождь вымочил меня до последней нитки. 10. Офицер (под ударением в соответствии с произношением) отпер шкатулку и вынул несколько кип ассигнаций (в корне).

Упр. 116.

Человек не спеша шёл по мощёной улице, глядя по сторонам с любопытством, выдающим приезжего. Одет он был в старую солдатскую шинель, прожжённую в нескольких местах у фронтовых костров, пробитую осколками и простреленную пулями, а за спиной у него висел тощий, ничем, кажется, не заполненный вещевой мешок. Весь вид этого человека напоминал о недавно закончившейся беспримерной по масштабам войне, и только светло-серая кепка на голове, обычная, рабочая кепка, по-видимому совсем новая, была единственной данью наступающему мирному времени. Лицо человека, загорелое, голубоглазое, с добрыми, как будто припухшими губами, из-за этой кепчонки многое теряло в своей солдатской выразительности.

Хотя человек был, несомненно, нездешний (его мятая шинель свидетельствовала о сне на вагонной койке), в нём не чувствовалось никакой растерянности: военная привычка к перемене мест выбила из него следы провинциальности, деревенщины, скованности движений.

Единственное, что с несомненностью выдавало его принадлежность к деревне, была приветливость: он здоровался с рабочими, собиравшимися к своим объектам, вежливым и весёлым «Здравствуйте».

В этом слове звучало и его искреннее уважение к труженикам столицы, и гордость за древнюю Москву.

Очутившись на Красной площади, он, поражённый увиденным, остановился: всё, о чём он знал из кинофильмов, живо предстало перед ним.

«Так вот куда ты залетел, Андрей Слепцов!» — сказал он себе вполголоса.

(По Э. Казакевичу)