|
|
|
|
|
И. С. Тургенев
Муму (страница 5)— Какое не по нраву, Гаврила Андреич! Девка она ничего, работница, смирная девка... Да ведь вы сами знаете, Гаврила Андреич, ведь тот-то леший, кикимора- то степная, ведь он за ней... — Знаю, брат, всё знаю, — с досадой прервал его дворецкий, — да ведь... — Да помилуйте, Гаврила Андреич! Ведь он меня убьёт, ей-богу, убьёт, как муху какую-нибудь прихлопнет; ведь у него рука, ведь вы извольте сами посмотреть, что у него за рука; ведь у него просто Минина и Пожарского рука. Ведь он глухой, бьёт и не слышит, как бьёт! Словно во сне кулачищами-то махает. И унять его нет никакой возможности; почему? потому, вы сами знаете, Гаврила Андреич, он глух и, вдобавку, глуп, как пятка. Ведь это какой-то зверь, идол, Гаврила Андреич, — хуже идола... осина какая-то; за что же я теперь от него страдать должен? Конечно, мне уж теперь всё нипочём: обдержался, обтерпелся человек, обмаслился, как коломенский горшок, — всё же я, однако, человек, а не какой-нибудь, в самом деле, ничтожный горшок. — Знаю, знаю, не расписывай... — Господи Боже мой! — с жаром продолжал башмачник, — когда же конец? когда, Господи! Горемыка я, горемыка неисходная! Судьба-то, судьба-то моя, подумаешь! В младых летах был я бит через немца хозяина, в лучший сустав жизни моей бит от своего же брата, наконец в зрелые годы вот до чего дослужился... — Эх ты, мочальная душа, — проговорил Гаврила. — Чего распространяешься, право! — Как чего, Гаврила Андреич! Не побоев я боюсь, Гаврила Андреич. Накажи меня господин в стенах да подай мне при людях приветствие, и всё я в числе человеков, а тут ведь от кого приходится... — Ну, пошёл вон, — нетерпеливо перебил его Гаврила. Капитон отвернулся и поплёлся вон. — А положим, его бы не было, — крикнул ему вслед дворецкий, — ты-то сам согласен? — Изъявляю, — возразил Капитон и удалился. Красноречие не покидало его даже в крайних случаях. Дворецкий несколько раз прошёлся по комнате. — Ну, позовите теперь Татьяну, — промолвил он наконец. Через несколько мгновений Татьяна вошла чуть слышно и остановилась у порога. — Что прикажете, Гаврила Андреич? — проговорила она тихим голосом. Дворецкий пристально посмотрел на неё. — Ну, — промолвил он, — Танюша, хочешь замуж идти? Барыня тебе жениха сыскала. — Слушаю, Гаврила Андреич. А кого они мне в женихи назначают? — прибавила она с нерешительностью. — Капитона, башмачника. — Слушаю-с. — Он легкомысленный человек — это точно. Но госпожа в этом случае на тебя надеется. — Слушаю-с. — Одна беда... ведь этот глухарь-то, Гараська, он ведь за тобой ухаживает. И чем ты этого медведя к себе приворожила? А ведь он убьёт тебя, пожалуй, медведь этакой... — Убьёт, Гаврила Андреич, беспременно убьёт. — Убьёт... Ну, это мы увидим. Как это ты говоришь: убьёт! Разве он имеет право тебя убивать, посуди сама. — А не знаю, Гаврила Андреич, имеет ли, нет ли. — Экая! ведь ты ему этак ничего не обещала... — Чего изволите-с? Дворецкий помолчал и подумал: «Безответная ты душа!» — Ну, хорошо, — прибавил он, — мы ещё поговорим с тобой, а теперь ступай, Танюша; я вижу, ты точно смиренница. Татьяна повернулась, оперлась легонько о притолоку и ушла.
|
|
|