|
|
|
|
|
Функциональные стили
Текст. Типы речи
Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими жёлтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и всё казалось, что вот-вот стукнешься головой о потолок. Мебель соответствовала помещению: было три старых стула, не совсем исправных, крашеный стол в углу, на котором лежало несколько тетрадей и книг; уже по тому одному, как они были запылены, видно было, что до них давно уже не касалась ничья рука; и, наконец, неуклюжая большая софа, занимавшая чуть не всю стену и половину ширины всей комнаты, когда-то обитая ситцем, но теперь в лохмотьях и служившая постелью Раскольникову. Часто он спал на ней так, как был, не раздеваясь, без простыни, покрываясь своим старым, ветхим, студенческим пальто и с одною маленькою подушкой в головах, под которую подкладывал всё, что имел белья, чистого и заношенного, чтобы было повыше изголовье. Перед софой стоял маленький столик. Трудно было более опуститься и обнеря- шиться; но Раскольникову это было даже приятно в его теперешнем состоянии духа. Он решительно ушёл от всех, как черепаха в свою скорлупу, и даже лицо служанки, обязанной ему прислуживать и заглядывавшей иногда в его комнату, возбуждало в нём желчь и конвульсии. Так бывает у иных мономанов, слишком на чём-нибудь сосредоточившихся. (Ф. Достоевский) 1. Объясните постановку знаков препинания в выделенном предложении.
566. Проанализируйте текст, определите его тип и стиль речи. К какому жанру он относится? Какую стилистическую и синтаксическую функцию выполняют первый и последний абзацы? «РУССКИХ РУК ДОРОГОЕ ТВОРЕНЬЕ -
«Кто никогда не был на вершине Ивана Великого, кому никогда не случалось окинуть одним взглядом всю нашу древнюю столицу с конца в конец, кто ни разу не любовался этою величественной, почти необозримой панорамой, тот не имеет понятия о Москве, ибо Москва не есть обыкновенный город, каких тысяча; Москва не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметрическом порядке... нет! у неё есть своя душа, своя жизнь» — так писал М.Ю. Лермонтов. Первое упоминание о Москве в летописях относится к 1147 году; это и первое упоминание о Кремле. Только в те далёкие времена он назывался «градом» («град Москва»). За восемь с половиной веков облик Кремля неоднократно менялся. Название Кремль появилось не ранее XIV века. При князе Дмитрии Донском в 1367 году были воздвигнуты вокруг Кремля новые стены из белого камня; Москва становится белокаменной и название это сохраняет поныне. Современный архитектурный ансамбль Кремля начинает складываться с конца XV века: вокруг Кремля воздвигают кирпичные стены и башни, которые существуют и сегодня. Общая длина кремлёвских стен с башнями равна 2235 м; стены имеют 1045 зубцов. Кремль — свидетель героического прошлого русского народа. Сегодня — это центр государственной и политической жизни России. Московский Кремль — это уникальнейший архитектурнохудожественный ансамбль, крупнейший музей мира, который бережно хранит «заветные преданья поколений». На территории Кремля находится множество художественноисторических памятников. Вот только некоторые из них: колокольня «Иван Великий» (высота её 81 м, с крестом — около 100 м), только в XX веке в Москве появились здания выше этой колокольни; рядом — Ивановская площадь, на которой громко зачитывались царские указы (отсюда: кричать во всю ивановскую); Царь-колокол, который, если бы звонил, был бы слышен за 50—60 км; Царь-пушка — памятник литейного искусства и древнерусской артиллерии; Большой Кремлёвский дворец и Грановитая палата; Соборная площадь с Архангельским собором, Успенский и Благовещенский соборы; Оружейная палата — первый московский музей — и другие «свидетели веков». Говоря словами М.Ю. Лермонтова, «...ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни его тёмных переходов, ни пышных дворцов его описать невозможно... Надо видеть, видеть... надо чувствовать всё, что они говорят сердцу и воображению!..».
Темнеет, к ночи поднимается вьюга. Кроме зловещих таинственных огоньков, в (полу)версте (ни)чего не видно (в)переди. Хорошо ещё, что морозно и ветер легко сдувает с дороги жёсткий снежок. Но за(то) он бьёт в лицо, засыпает с шипеньем придорожные дубовые ветки, отрывает и уносит в дыму позёмки их почерневшие сухие листья, и, глядя на них, чувствуешь себя затерянным в пустынном мире среди вечных северных сумерек. В поле, (в)далеке от проезжих путей далеко от больших городов и железных дорог стоит хутор. Далее деревенька, которая когда(то) была близ самого хутора, гнездится теперь верстах в пяти(восьми) от него. Хутор давным(давно) наименовали Лучезаровкой. Лучезаровка! Шумит, как море, ветер вокруг неё; и на дворе по высоким иссиня(белым) сугробам, как по могильным холмам, курится позёмка. Эти сугробы окружены далеко друг от друга разбросанными постройками. Все постройки на старинный лад, длинные и низкие. Фасад дома глядит во дворишки только тремя маленькими (маленькими) окошечками. Большая соломенная крыша почернела от времени. Узкая кирпичная труба возвышается над домиком, как длинная шея. Кажется, что усадьба вымерла: (ни)каких признаков человечьего жилья, ни одного следа на дворе, ни одного звука людской речи! Всё забито снегом, все спит безжизненным сном под напевы ветра среди зимних равнинных полей. Волки бродят по ночам около дома, приходят из лугов по саду к самому балкону. (По И. Бунину) 1. Найдите в тексте и выпишите простые односоставные предложения и односоставные в составе сложных предложений, выделите их грамматические основы и определите тип.
568. Прочитайте текст. Определите его основную мысль. Озаглавьте текст. Что он будет выражать — тему или основную мысль? Пушкин — предмет вечного размышления русских людей. О нём думали, о нём думают ещё и теперь, больше, чем о ком-либо другом из наших писателей: вероятно, потому, что, касаясь, например, Толстого, мы в своих мыслях им, Толстым, и ограничены, уходя же к Пушкину, видим перед собой всю Россию, её жизнь и её судьбу (и значит, нашу жизнь, нашу судьбу). Самая неуловимость пушкинской «сущности», округлённость и законченность его творчества — влекут и смущают. Казалось бы, о Пушкине — всё сказано. Но возьмёшь его книгу, начнёшь перечитывать и чувствуешь, что не сказано почти ничего. Поистине страшно «раскрыть рот», написать хотя бы несколько слов о нём, настолько всё тут заранее известно и в то же время лишь приблизительно, обманчиво верно. Не случайно в русской литературе запомнились две речи о Пушкине, сказанные накануне смерти, когда человек подводит итог, проверяет себя: речи Достоевского и Блока. Оба говорили не совсем о Пушкине, вернее — по поводу его. Но ни о ком другом они так, с таким волнением, в таком тоне говорить не могли бы, потому что перед смертью им хотелось, по-видимому, побеседовать обо всём «по существу», «о самом важном», и только Пушкин представляет в этой области свободу. Примем ли мы теперь то, что в речах этих содержится? Едва ли. Особенно то, что сказал Достоевский. Замечательно, что вообще ни одна из прошлых оценок, ни одно из прошлых размышлений о Пушкине сейчас не удовлетворяют полностью. Бесспорно, в нашей критике, начиная с Белинского, есть немало очень приблизительных суждений о нём. Некоторые по праву признаются «классическими» и остаются ценными. Но даёт себя знать другая эпоха. (Г. Адамович) 1. Объясните постановку знаков препинания. Сделайте полный синтаксический разбор второго предложения.
569. Определите стиль и тип речи. Составьте план текста, указывая элементы композиции и микротемы. Проанализируйте лексику данного текста. К каким стилям речи можно её отнести? Принято считать, что телеграф, телефон, поезда, автомобили и лайнеры призваны экономить человеку его драгоценное время, высвобождать досуг, который можно употребить для развития своих духовных способностей. Но произошёл удивительный парадокс. Можем ли мы, положа руку на сердце, сказать, что времени у каждого из нас, пользующегося услугами техники, больше, чем его было у людей дотелефонной, дотелеграфной, доавиационной поры? Да, боже мой! У каждого, кто жил тогда в относительном достатке (а мы все живём теперь в относительном достатке), времени было во много раз больше, хотя каждый тогда тратил на дорогу из города в город неделю, а то и месяц вместо наших двух-трёх часов. Говорят, не хватало времени Микеланджело или Бальзаку. Но ведь им потому его и не хватало, что в сутках только двадцать четыре часа, а в жизни всего шестьдесят или семьдесят лет. Мы же, дай нам волю, просуетимся и сорок восемь часов в одни сутки, будем порхать как заведённые из города в город, с материка на материк и всё не выберем часу, чтобы успокоиться и сделать что-нибудь неторопливое, основательное, в духе нормальной человеческой натуры. Техника сделала могущественными каждое государство в целом и человечество в целом. По огневой уничтожающей и всевозможной мощи Америка двадцатого века не то, что та же Америка девятнадцатого, и человечество, если пришлось бы отбиваться, ну хоть от марсиан, встретило бы их не так, как два или три века назад. Но вот вопрос, сделала ли техника более могучим просто человека, одного человека, человека как такового, могуч был библейский Моисей, выведший свой народ из чужой земли, могуча была Жанна д’Арк, могучи были Гарибальди и Рафаэль, Спартак и Шекспир, Бетховен и Петефи, Лермонтов и Толстой. Да мало ли... Открыватели новых земель, первые полярные путешественники, великие ваятели, живописцы и поэты, гиганты мысли и духа, подвижники идеи. Можем ли мы сказать, что весь наш технический прогресс сделал человека более могучим именно с этой, единственно правильной точки зрения? Конечно, мощные орудия и приспособления... но ведь и духовное ничтожество, трусишка может дёрнуть за нужный рычажок или нажать нужную кнопку. Пожалуй, трусишка-то и дёрнет в первую очередь. Да, все вместе, обладающие современной техникой, мы мощнее. Мы слышим и видим на тысячи километров, наши руки чудовищно удлинены. Мы можем ударить кого-нибудь даже и на другом материке. Руку с фотоаппаратом мы дотянули уже до Луны. Но это все мы. Когда же «ты» останешься наедине с самим собой без радиоактивных и химических реакций, без атомных подводных лодок и даже без скафандра — просто один, можешь ли ты сказать про себя, что ты... могущественнее всех своих предшественников по планете Земля? Человечество коллективно может завоевать Луну либо антивещество, но всё равно за письменный стол человек садится в отдельности. (В. Солоухин «Письма из Русского музея»)
Учитель и ученик... Помните, что написал на своём портрете, подаренном юному Александру Пушкину, Василий Андреевич Жуковский: «Победителю-ученику от побеждённого учителя». Ученик непременно должен превзойти своего учителя, в этом и есть самая высшая заслуга учителя, его продолжение, его радость, его право, пусть даже призрачное, на бессмертие. И вот что сказал Виталий Валентинович Бианки своему лучшему ученику Николаю Ивановичу Слад- кову во время одной из последних прогулок: «Известно, что старые и опытные соловьи обучают пению молодых. Как говорят птицеловы, — «ставят их на хорошую песню». Но как ставят! Не тычут носом, не принуждают и не заставляют. Они просто поют. Изо всех своих птичьих сил стараются петь как можно лучше и чище. Главное — чище! Чистота свиста ценится у них превыше всего. Старики поют, а молодые слушают и учатся. Учатся петь, а не подпевать!» (М. Дудин)
Старика Момуна, которого многомудрые люди прозвали Расторопным Момуном, знали все в округе, и он знал всех. Прозвище такое Момун заслужил неизменной приветливостью ко всем, кого он хоть мало-мальски знал, своей готовностью всегда что-то сделать для любого, любому услужить. И однако усердие его никем не ценилось, как не ценилось бы золото, если бы вдруг его стали раздавать бесплатно. Никто не относился к Момуну с тем уважением, каким пользуются люди его возраста. С ним обходились запросто. Ему поручали резать скот, встречать почётных гостей и помогать им сходить с седла, подавать чай, а то и дрова колоть, воду носить. Сам виноват, что он Расторопный Момун. Вот такой он был. Расторопный Момун! И старый, и малый были с ним на «ты», над ним можно было подшутить — старик безобидный; с ним можно было и не считаться — старик безответный. Не зря, говорят, люди не прощают тому, кто не умеет заставить уважать себя. А он не умел. Он многое умел в жизни. Плотничал, шорничал, скирдоправом был; когда был ещё помоложе, такие в колхозе скирды ставил, что жалко было их разбирать зимой: дождь стекал со скирды, как с гуся, а снег крышей двускатной ложился. В войну трудармейцем в Магнитогорске заводские стены клал, стахановцем величали. Вернулся, дома срубил на кордоне, лесом занимался. Хотя и числился подсобным рабочим, за лесом-то следил он, а Орозкул, зять его, большей частью по гостям разъезжал. Разве когда начальство нагрянет — тут уж Орозкул сам и лес покажет, и охоту устроит, тут уж он был хозяином. За скотом Момун ходил, и пасеку он держал. Всю жизнь с утра до вечера в работе, в хлопотах прожил Момун, а заставить уважать себя не научился. Да и наружность Момуна была вовсе не аксакальская. Ни степенности, ни важности, ни суровости. Добряк он был, и с первого взгляда разгадывалось в нём это неблагодарное свойство человеческое. Во все времена учат таких: «Не будь добрым, будь злым! Вот тебе, вот тебе! Будь злым», — а он, на беду свою, остаётся неисправимо добрым. Лицо его было улыбчивое и морщинистое-морщинистое, а глаза вечно вопрошали: «Что тебе? Ты хочешь, чтобы я сделал для тебя что-то? Так я сейчас, ты мне только скажи, в чём твоя нужда». Нос мягкий, утиный, будто совсем без хряща. Да и ростом небольшой, шустренький, старичок, как подросток. На что борода — и та не удалась. Посмешище одно. На голом подбородке две-три волосинки рыжеватые — вот и вся борода. То ли дело — видишь вдруг едет по дороге осанистый старик, а борода как сноп, в просторной шубе с широким мерлушковым отворотом, в дорогой шапке, да ещё при добром коне, и седло посеребрённое — чем не мудрец, чем не пророк, такому и поклониться не зазорно, такому почёт везде! А Момун уродился всего лишь Расторопным Момуном. Пожалуй, единственное преимущество его состояло в том, что он не боялся уронить себя в чьих-то глазах. (Не так сел, не то сказал, не так ответил, не так улыбнулся, не так, не так, не то...) В этом смысле Момун, сам того не подозревая, был на редкость счастливым человеком. Многие люди умирают не столько от болезней, сколько от неуёмной, снедающей их вечной страсти — выдать себя за большее, чем они есть. (Кому не хочется слыть умным, достойным, красивым и к тому же грозным, справедливым, решительным?..) А Момун был не таким. Были у Момуна свои беды и горести, от которых он страдал, от которых он плакал по ночам. Посторонние об этом почти ничего не знали. 1. О чём этот текст? Какую проблему поднимает автор? Сформулируйте её.
|
565. Прочитайте отрывок из романа «Преступление и наказание». Определите тип речи. Укажите характерные особенности этого типа речи.
2. Найдите в тексте окказиональное слово (индивидуально-авторский неологизм), объясните его значение и способ образования.
Согласны ли вы с мнением автора? Аргументируйте свой ответ в виде сочинения-рассуждения.
|
|