Апрель 1682 года (Отрывок из романа «Печора»)

Роман «Печора» написан от лица молодого учителя, который после окончания института начал увлеченно работать в школе в городе Печора, на Крайнем Севере.

Он создает единый курс литературы, истории, живописи, раскрывающий основные вехи исторического развития культуры. Ребята исследуют исторические явления, пишут сценарии, рисуют декорации. В процессе сочинительства, по убеждению учителя, в человеке пробуждается творческое, созидающее начало.

Я просмотрел сценарии, написанные моими девятиклассниками. Ребятишки побывали во многих домах, где имелись хорошие библиотеки. Сценарии были наполнены живыми кусками из сочинений историков, писателей, различных мемуаров и научных отчетов. Но самое главное их достоинство состояло в попытке примериться к временам прошлого, соединить различные времена, чтобы приблизиться к пониманию исторической правды, сегодняшних проблем человеческого бытия.

Я решил устроить неделю конкурса сценариев. Точнее, мы пришли к выводу, что это будет не конкурс в собственном смысле этого слова, а, скорее, прочтение и обсуждение тех событий, которые изложены в сценариях. Эта затея давала <...> замыслу что-то новое, поскольку к сочинительскому и театральному делу прибавлялся исследовательский момент. Во время обсуждения сценариев можно было проговорить те важные идеи, на которых останавливались юные авторы.

Первыми стали читать свой сценарий Саша Надбавцев и Валерий Чернов, написавшие сценарии под названием «Апрель 1682 года».

- Акт первый - «Казнь», - читал Саша. -

Сцена первая

Действие происходит в зимнюю ночь в избе на берегу Печоры. За столом стрелецкий капитан Иван Лешуков, приехавший казнить «без пролития крови» Аввакума и его товарищей, и воевода Андриан Хоненев.

Л е ш у к о в (шепотом). В письмах своих покойного Алексея Михайловича называл безумным царишком. Срамные слова глаголил. Будоражил и подстрекал мятежников, которых по Москве на Крещение было видимо-невидимо. Метали в народ листки при самом патриархе и царе. В кремлевские соборные церкви прокрались, ризы и гробы дегтем измазали. Это все Аввакум и сотоварищи смуту и соблазны сеют на Руси!

Х о н е н е в. Стрельцов у нас мало. Народ на казнь прибывает уже из Малой и Большой тундры. Чуда все ждут.

Л е ш у к о в. А что узники? Шумят?

Х о н е н е в. Где уж там? Троим языки выковыривали дважды. Немощные. Вели сотника позвать. Он расскажет. (Входит сотник.) Сруб готов?

С о т н и к. Еще вцерась. Цетыре на цетыре аршина. На болоте. Не подступиться всем. Увязнут.

Л е ш у к о в. Сам-то не увязнешь?

С о т н и к. Тропу проложили.

Л е ш у к о в. А народ что?

С о т н и к. Цюда ждут. Аввакум крицит: «Не сгорю. Плоть, может, и сгорит, а душа к небу уйдет. Судьба Божия разрешится».

Л е ш у к о в. Не разрешится. Вот указ царский: «Казнить без пролития крови». За великие на царский дом хулы казним. Поделом вору и мука. Скажи там на посаде, чтобы языки прикусили, иначе худо будет. Плетьми запорем каждого, кто смуту чинить станет. Иди, и чтобы роженье сухое было, вмиг чтоб сгорели.

Сцена вторая

Из тьмы земляных ям на поверхность вытащили протопопа Аввакума, Лазаря, Федора и Епифания.

Л е ш у к о в. Прощайтесь.

А в в а к у м. Прости меня, Федор. Свет мой, батюшко, прости меня. Обижал я тебя. За пятнадцать лет в тундре душой зачерствел. Настал черед очиститься в огне. Иссохла душа моя. Нет в ней ни воды, ни источника слез. Прощай, батюшко.

Ф е д о р. И ты прости меня, свет наш! Чудо должно свершиться. Ужаснится небо и подвижатся основания земли.

Чтение прервала Соня:

- А как же Федор разговаривает, коль у него дважды язык вырывали?

- Они обрубками языков научились говорить. А потом, в театре условность допустима. Допустима? - это ко мне вопрос.

- Допустима, - отвечаю я. - Меня сейчас другое интересует: насколько бережно вы отнеслись к самим историческим фактам.

- Все выверено по книгам и документам. - ответил Валерий. - Не придерешься.

- А лексика?

- Тут сложнее. Мы слегка обновили лексику.

Саша продолжил чтение:

А в в а к у м (Лазарю). Боишься? Огонь не страшен. Повидать бы родненьких моих детишек да Настасыошку. Страшно уйти, не попрощавшись. А огонь - раз плюнуть. Войдешь - и светлый покой наступит. Огонь только плоть съест, а души не коснется. Огонь - это наш дар Божий. Благословен буди, Господи, во веки веков! Аминь! (Епифанию.) Благослови, Отче.

Сцена третья

- Сцена третья, - читал Саша. - В срубе в четырех углах привязывают стрельцы приговоренных к сожжению.

Л е ш у к о в. Покрепче прихватывай.

С т р е л е ц п е р в ы й. Да куда уж крепче. Вишь, рука хрустнула.

А в в а к у м. Руки-то можно было и не привязывать. Сожжению предать велено, а не распятию. Руки-то оставь, батенька.

Л е ш у к о в. Оставь руки. Велено сжечь, а не распинать.

Л а з а р ь. Глоточек бы, батюшко, белого вина...

Л е ш у к о в. Чего он просит?

В т о р о й с т р е л е ц. Вина просит.

Л е ш у к о в. В последний час согрешить хочешь? А что Аввакум?

А в в а к у м. Дайте вина. И в Писании написано, что глоток вина не грешно. А в стужу...

Л е ш у к о в. Дать вина белого!

Т р е т и й с т р е л е ц. Вот хворост, а вот и огонь. Как приказано будет?

Л е ш у к о в. Слово покаянное даю тебе, вор и разбойник, Аввакум Петров.

А в в а к у м (людям). Держитесь! Не отступайте! Не доверяйтесь царям-иродам! За отеческое предание умирайте. За истину на костер идите! За добрые дела погибнуть не бойтесь. А ежели оступитесь, конец всему.

Ветер подхватил и разнес пламя.

Страница 2 >>>