Исторический труд А. С. Пушкина

Давно известно, что Пушкину в высшей степени присуще историческое чувство и историческое мышление. Историзм — одно из тех свойств художественного гения поэта, которое легло краеугольным камнем в основание его реализма.

Можно сказать, что историю, особенно русскую, Пушкин воспринимал исключительно лично, интимно, и это нисколько не мешало, наоборот, помогало ему видеть истинный, хотя подчас затаенный, отнюдь не лежащий на поверхности ее смысл. Свою жизнь Пушкин вписывал в историю России, которую. в свою очередь, просматривал и через призму своей судьбы человека и поэта. Это органическое слияние личного удела и исторического движения покоилось на убеждении Пушкина в неостановимости исторического процесса, который определяет вполне постигаемые чувством и разумом законы, побуждающие людей, участников исторического действа, выбирать ту или иную позицию, не оставаться пассивными и равнодушными зрителями.

В «Истории Пугачевского бунта» Пушкина интересовала прежде всего «пугачевщина», то есть само восстание, а не его инициаторы, вожди и вдохновители. Они обрисованы Пушкиным скупо, в отличие, например, от «Капитанской дочки», где столь выразительны портреты Пугачева, Хлопуши, Белобородова и даже рядовых участников крестьянской войны. В «Истории Пугачевского бунта» все повествование занял размах восстания и как бы «образ» восстания в народном сердце и в народной памяти.

Взрыв возмущенной народной стихии, по мысли Пушкина, лишен какой-либо четкой политической сознательности, хотя ее элементы проскальзывают в действиях восставших. В «Капитанской дочке» Пугачев рассказывает Гриневу притчу об орле и вороне. Смысл ее многозначен: с одной стороны, народ возжаждал вольной и яркой жизни, где его силы могли бы развернуться.

Однако, с другой стороны, смысл притчи оттеняет и политическую наивность народа, пользующегося моментом. Он действует импульсивно, словно в экстазе. Им руководит не сознание, а социальный инстинкт. Ощутив свободу, он превращает ее в разгул, и она сразу оборачивается своеволием и произволом. Мечта Пугачева, как признается он Гриневу, — «поцарствовать». Пушкинский герой в ответ на притчу Пугачева резонно замечает: «Но жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину».

Повесть Пушкина вобрала в себя богатый материал, освоенный и обобщенный в «Истории Пугачевского бунта». И это касается самых разнообразных деталей: золоченого «дворца» Пугачева, портретов мятежников, их реплик, характеристик персонажей, описаний Оренбурга и Казани, предметов быта и обихода, разговоров и поведения. За каждой строкой чувствуется полное погружение в эпоху, в психологию исторических лиц. Но главное все же в том, что вымышленные герои Пушкина включились в большое историческое движение, определившее их судьбы, заставившее их делать выбор. Они невольно оказываются причастными к истории, слушают ее, непосредственно извлекая нравственные уроки. И по воле Пушкина они переживают самые яркие, самые счастливые минуты, каких уже никогда, пожалуй, не будет в их жизни: чувство первой застенчивой любви, смертельные опасности, отчаяние, разлуки, тревоги. гибель родных, наветы, клевету, суд и наказание, неожиданные милости и прощения, — все им дано испытать и не запятнать чести, не потерять достоинства, закалить себя, укрепиться в любви и тихо, мирно, покойно окончить свои дни. Немногим выпадает на долю жить в поворотные, крутые моменты истории и быть в самой гуще ее роковых событий. Пушкинские герои общаются с главными ее участниками, с теми, кто ее творит. История прошла через их сердца. Они встречаются с Пугачевым и Екатериной II, воюют с восставшими и обращаются к ним за помощью.

Окончание >>>